В тот миг, когда Всеотец решил отомстить людям, он сотворил для них мир, в котором непременно надо вставать в семь утра.

Звука, противнее стонов будильника, вмонтированного в изрядно перегруженный мозг мобильного телефона, в этом городе еще не придумали. И вот прихотливые плетения сна рвутся под немилосердной атакой, и от этого уже не уйти. Юлька ворочается где-то рядом, но под одеялом её не видно – наружу торчит только наглый рыжий вихор.
О боги мои! А ведь скоро по утрам будет еще и темно!

-Мммм…мммм….

Это Юлька-Орчёнок проснулась и проклинает все живое и мертвое – но на то, чтобы сформулировать проклятья вслух, у неё пока не хватает ни сил, ни резерва оперативной памяти. Идет загрузка программного обеспечения мозга.

-Эээ… эээ….

А это уже – я.

Совершив жесточайшее насилие над собой, протягиваю руку и вырубаю пиликалку. На несколько минут мир погружается в благословенную тишину.

Холодно, холодно, прямо-таки возмутительно холодно! По-моему, нашу комнату пора причислять к Заполярью, и платить обитательницам северные надбавки к стипендии.

А ведь на дворе – двадцать первое сентября, и даже листья с деревьев еще не опали!

О боги мои!

-Слушай… а может быть, не пойдем? – вымученный Юлькин стон воплощает общие мысли. А если мысль воплощена – с неё уже можно как-то бороться. Не помню, кто это говорил….

-Пойдем, пойдем, - обрубаю я, и вскакиваю с постели так стремительно, словно всю свою недолгую жизнь провела курсантом в воинской части…. Юлька на такие подвиги не способна – ей нужно поваляться и потянуться хотя бы пятнадцать минут, прежде чем мужественно начать собираться. А на меня это действует разлагающе.

Право слово, никогда в жизни я еще не шла на экзамен столь вопиюще неподготовленной! Голова девственно пуста, в глазах темно, бодрость – как у каменного болвана! Я – как застывшая в куске льда сонная жаба.

И по радио, разоряя унылую утреннюю дремоту:

"Что нас ждет – море хранит молчанье!"

Аж мурашки побежали по спине – но от судьбы никуда, как видно, не денешься!

Заглатываем кофе и падаем в объятия недоброй нахохленной осени. Вижу и знаю: опаздываем как минимум на десять минут.

Будь оно всё проклято во всех обитаемых мирах и за Гранью!

Выбрались из метро потрепанными и злющими, едва не став жертвами случайного геноцида. Странно, что несметные толпы народа так меня угнетают – я ведь энергетический вампир по своей сути…. Но, похоже, слишком большая концентрация чужой жизни может убить меня! («Поздравляю, Арлик, делаешь успехи» - посмеиваюсь сама над собой, - «Вот, уже добралась до концепции равновесия, причем совершенно сомастоятельно, на простом житейском примере! Ты еще экзамен по своей специальности сдай, а?»)

Кстати, а какая у меня специальность?

Горный тролль его ведает!

Долго идем вдоль черного железного забора, из-за которого торчат взлохмаченные космы деревьев. Налегая грудью на высокие двери, штурмуем величественно-суровое здание, которое, уж надо думать, повидало не одну сотню таких, как мы. Молчаливый страж встречает нас хмурым взглядом и требует документы – но мы несемся, не оглядываясь, мимо, как два сбрендивших электрона, прямиком к черной мраморной лестнице.

*****
Аст Ахэ, Твердыня Тьмы, замок скорбной мудрости. Стройные гордые башни, словно высеченные из мориона и обсидиана, вырастают из скал, устремленных в небо. Кто вступит во врата Аст Ахэ - что увидит он, что изведает он? Бесконечны анфилады сумрачно-прекрасных высоких залов, высеченных в камне, где невольно тише начинают звучать голоса, и редко звенит серебро струн. Здесь не поют веселых песен менестрели: горькая память и высокая скорбь в их балладах, светлая печаль по ушедшим навсегда /1

****

Мы мчимся как угорелые, никого не замечая на своем пути, молча и даже не обмениваясь взглядами. Взлетаем по железной лестнице, сплетенной из сеток и прутьев, напоминающих виноградные лозы, ломимся в обитую чем-то сумрачно-мерцающим дверь с сокровенной надписью «заведующий кафедрой». Вокруг – тишина, и только доносятся из-за тонкой перегородки стрекочущие электронно-сетевые вибрации, означающие, что в компьютерном зале идут занятия, и двадцать два первокурсника дружно творят двадцать две виртуальных вселенных, где положено зародить жизнь, вырастить разум и выбросить в космос новую высокоразвитую цивилизацию. Мы тоже были некогда первокурсниками, и хорошо помним эту игрушку. У меня, кажется, на десятой минуте закипел океан, а мир Орчёнка и вовсе канул в небытие – никто теперь не помнит, выжил там разум, или все-таки сгинул в безвестности….

Дальше – снова бегом, через длинную холодную галерею – в третий корпус, вверх по широкой лестнице – прямо к дверям деканата. В который раз удивляюсь про себя – как это мне удалось проучиться в универе шесть лет и не сломать на этих лестницах ногу?! Наверняка здесь скрыт какой-то хитрый секрет!

Деканат аспирантуры – с виду самый простой и непримечательный кабинетик, почти всегда уныло пустующий, а в действительности – неприветливая и неприступная крепость. Как, впрочем, наверное, и любой деканат. Если застанешь кого живым – твое счастье. Если тебя при этом еще и выслушают, а не выпрут за дверь, сославшись на совещание исключительной важности – то можешь считать свое везение просто нечеловеческим!

И вот мы вламываемся, всполошенные и немного сумасшедшие от страха, изумленные собственной наглостью (есть, наверное, такая штука – наглость обреченных). В руках – заявление, в зубах – диплом бакалаврский и магистерский, я похожа на невыспавшегося похмельного гота, Юлька – на рыжую орчиху… кем, собственно, она и является.

Весь предыдущий вечер она меня доставала: «а на кой ляд нам аспирантура». И вот наконец, на пороге еще-не-нашего деканата я об этом задумалась.

И то верно – а нафига ж мне эта аспирантура? Хм… ну как вам сказать!

***
...Стать воином Аст Ахэ - великая честь, которой удостаиваются лишь лучшие. И каждый мальчишка в землях Властелина Тьмы мечтает, что в восемнадцать лет вступит в Черную крепость, как воин Аст Ахэ. Но лишь на пятый год можно стать одним из Черного Воинства - многое должен постичь юноша, прежде, чем сможет он сказать о себе: "Я - воин Аст Ахэ". /2

****


Совесть дремлет где-то на дне, и я подстегиваю свою сонную фэа, как ленивую скаковую лошадку. «Арлик, чудо ты пернатое, ты же к этому шесть лет готовилась!». Жалкая аргументация – особенно если учесть, что ни одной книги я не соизволила открыть даже в ночь перед экзаменом!

Помнится, еще день назад у нас вообще шансов не было. Вступительные испытания (вот садюга какой-то название сочинил!) начинаются в среду, а у нас в понедельник – ни вопросов, ни документов, ни научного руководителя…. Кстати, о нем, родимом! Ведь по этой самой причине мы и покинули кафедру, взрастившую нас, и подарившую миру двух покемонов в области экономики – не нашлось там для нас наставника. Верно, никто не захотел брать себе на ближайшие три года эдакое счастье, да еще и в двойном размере (потому как мы с Орчёнкой не расстаемся даже во сне. Ибо спим обычно на лекциях).

Вот потому мы и отправились неведомо куда, чтобы найти неведомо кого и пасть ему в ноги, дабы не бросал он нас на произвол судьбы, несчастных, бедных, никому не нужных покемончиков.

****

– Приду… в другой раз. Потом.
Он не смел обернуться.
– Я пойду, – совсем тихо. И вдруг: – Кори''м о анти-этэ.
Он вздрогнул и обернулся. /3
****

-Пойдем отсюда, а?

Юлька покосилась на меня с тайной надеждой. Но я, тварь Сумрака, родилась на свет не за тем, чтобы оправдывать тайные надежды маленьких орочек.

-Никуда мы не уйдем. Раз уж пришли.

-Стремно….
-Всем стремно! Гагарину тоже было стремно! И Че Геваре! Подумаешь – пошлют куда подальше…. А то мы там не были!

Орчёнка серьезно задумалась.

И то верно, ТАМ хотя бы раз побывали все граждане этой огромной страны – но возвращаться никому все же не хочется!

-Всё, орка, смирись! Отступать некуда – позади Москва! То есть Рубикон! Или это… как его… Аквалондэ. Короче – на последнем рубеже стоим до последнего.

Я решительно шагнула к двери и потянула на себя кривую железную ручку.

«Если не вернусь – считайте меня коммунисткой! Ну, то есть толкинисткой…. Да кем хотите, тем и считайте – только не губите душу мою бесталанную!»

Едва увидев ЕГО – сурового старца с придирчивым черным взглядом – я как-то непроизвольно перешла в режим автоматического воспроизведения, и на-гора выдала всё, что могла. Кажется, в реальном времени моя речь продолжалась минут пятнадцать, хотя в действительности весь сокровенный и глубочайший смысл её состоял в одном-единственном отчаянном крике: «Ну возьмите же нас в аспирантуру!!! Хоть кто-нибудь!!!». Все остальные слова, идиомы и речевые обороты применялись исключительно для усиления ошеломляющего эффекта.

Орчёнка, молча наблюдая за мной, тихонько выпадала в осадок.

****
В просьбе об ученичестве не принято отказывать. Но так же не принято, чтобы будущий ученик первым обращался к мастеру с такой просьбой. Следует ждать, пока Тано не раскроет тебе суть твоего дара. Свой дар не выбирают - мало кому он ведом до прихода в Твердыню. /4
***

-Никогда бы не подумала, что стану экологом!

-А то! Конечно – надо было шесть лет проучиться на экономике, чтобы, в конце концов, это понять!

И тут в голову стукнуло страшное!

- Боги! Это ведь НЕ НАША КАФЕРДРА!!! Как так – завтра сдавать экзамен?!! Они что, совсем озверели?!!!

Мы совместно приходим в себя, сидя под стройной пальмой, гордо засыхающей в квадратной кадке напротив красных высоких дверей.

А что нам делать? Сказали – экзамен, значит – экзамен. Сомневаюсь, правда, что мы и впрямь будем сегодня ночью готовиться, как еще пять минут назад сами себе клятвенно обещали, но…. По крайней мере, создадим боевой настрой. Блеск в глазах, дым из ушей, и прочая, и прочая, и прочая….

Так, собственно, и закончилась предыстория. А история вершилась в бешеном и безрадостном темпе: прежде мы опоздали на собственные экзамены, и я получила «люлей» сразу за всех. Потом орка, чувствуя свою вину, бегала со мной по сплетениям коридоров в безнадежных поисках нашей комиссии, пугая зверским сиянием глаз нервных и неопытных первокурсников.
Потом я предстала пред грозные очи… и поняла, что валюсь безвозвратно. Ну не помню я, как называется закон об охране недр, кем и в каком году он был принят! Не знаю – и, честно говоря, знать не хочу.
Юлька выбралась из аудитории, всклоченная, зелёная и одуревшая, и так и не призналась, что ей довелось испытать. Кажется, председателю комитета очень не понравился её уникальный взгляд на расчет себестоимости….
Короче говоря – я вроде как, хиленько и плохонько, поступила, а она нет. И меня-то, откровенно сказать, взяли только потому, что клялась работать на кафедре, как трижды проклятая.

Идем уз универа домой – обе счастливые и весёлые. Я - потому что осуществила свою давнюю «мечту идиота», Юлька - потому что с её хрупких орочьих плеч упала гора величиной с Менельтарму, и ей больше не надо ни отпрашиваться с работы, рискуя вылететь ко всем горным троллям, ни зубрить высокоумный лекторский бред – ни, тем более, мучить неокрепшие умы первокурсников. Да, иногда приходится очень крепко помучиться прежде, чем поймешь истину – оно было нафиг тебе не надо.

Впрочем – она теперь собралась на будущий год поступать. Уж и не знаю, надолго ли хватит её желания. Поживем – увидим. А пока – гулять, гулять и беспробудно пить, провожая Юлькину студенческую юность – и встречая мою, несостоявшуюся еще, аспирантскую!

------------------------------------

1,2,3 - ЧКА
4 - "Был вечер, падал белый снег
или
Нежданный гость северной столицы и другие.", Гильрас

В Логово