Великий и могучий эльфийский язык

А наутро всё возвратилось на круги своя. Что там случилось, никто особенно не вникал – не орочьего ума это дело. Пока ректор занимался большой политикой, жизнь мирно текла себе, Ухыр с настойчивостью, достойной великого сыщика, вычисляла безымянного влюблённого (чья любовь была явно несчастной, если учесть, что она собиралась с ним сделать, когда найдет!), а третьекурсники с факультета военного дела собирались устраивать вечеринку.

Ясное дело, пропускать вечеринку нельзя. После всех приключений Ухыр не могло испортить настроение даже то, что каждый второй в универе трепался о том, как эффектно она смотрелась на стене в целомудренном платьице. Разумеется, своими глазами это зрелище мало кто наблюдал – но зато те, кто видели, добросовестно разнесли на весь Изенгард! Кстати, вычислением этих разговорчивых…недоносков она тоже занималась, так что жертв в будущем обещало стать больше.

Но, разумеется, Гахыр и Шеккли, морально и физически (когда упала стремянка) поддерживавшие главную сердцеедку всех кланов, к разглашению её позора отношения не имели.

Они искренне сочувствовали ей, разделяли праведный гнев и дружно собирались на пьянку. Все претензии к Гахыру, разумеется, были забыты – как можно злиться на парня, с которым влипла в этакое приключение! Куда больше она злилась на того безымянного, решившего выразить своё великое чувство прямо перед визитом Гендальфа Серого – и рядом с ним былые «подвиги» Гахыра просто терялись!
-Ну хоть бы по-эльфийски, придурок, написал, что ли! Ректор так бы не разозлился! А то, в крепости как бы главы Светлого Совета – граффити на орочьем языке!
-Ага, ты думаешь, граффити на эльфийском, с пятью ошибками в каждом слове выглядело бы лучше?
-Значит, он еще и тупой! – фыркнула с пудовым презрением Ухыр.
-Почему сразу тупой? – возмутилась Шеккли, знавшая эльфийский хуже среднего.
-И то верно – почему «тупой»?! – вступился Гахыр из мужской солидарности, - Эльфийский язык, между прочим, не всякий эльф знает – куда уж нам!
Девчонки дружно прыснули со смеху.
-Что не всякий эльф – это ты верно! Вспомни нашего препода! Да с его произношением я удивляюсь, как он сам себя понимает!

Как назло, именно в эту минуту вышеназванный препод прошествовал по коридору с застывшей миной неизмеримой собственной значимости. Компания мигом заткнулась и потупила очи.

Седой сухой старикан, имя которого мало кто помнил (для студентов он был ни кто иной как просто Эльф, ибо преподавал в универе основы эльфийской лингвистики), не обратил на них внимания и, окинув мир презрительным взглядом, скрылся за дверью аудитории.
-Кажется, не услышал! – вздохнули с облегчением орки.


Ухыр, не так давно пережившая стресс штормовой силы, теперь стала даже собственной тени бояться. Эх, не хватало только еще раз так вляпаться! До сих пор благодарила в душе Мелькора, Эру и даже Унголиант за то, что её всё-таки не отчислили!

Вечеринку устраивали в общежитии у парней (Поскольку в Изенгарде занимались не только улучшением орочьей породы, но – иногда – и учёбой, общежития у парней и девчонок были раздельные). А раз парней вокруг будет целый полк, Шеккли и Ухыр помчались к себе, наряжаться.

-Посмотри! Ну посмотри! Я зашибительно выгляжу?
-Офигенно, - авторитетно одобрила Шеккли. И при этом ничуть не лукавила. Короткие волосы, светлые, в рыжий оттенок (сама Ухыр почему-то упорно считала себя блондинкой) торчали в художественном беспорядке, зелёные глаза сверкали, юбочка и рубашка настойчиво опровергали бредовую идею о том, будто одежда появилась для того, чтобы что-то скрывать.

Шеккли глянула в зеркало и состроила себе рожу. Милое создание, глаза большие и честные (сразу видно – зараза и разгильдяйка), ушки – понятное дело! – вниз, волосы струятся черной смолой. Сколько ни говорили ей – мол, стричься надо, на войне твои косы только врагу в помощь – а она не слушала, потому как была из интеллигенции.

Правда, намучилась она с волосами своими! Дело ведь в том, что, проклятые, вились они! А где вы когда-нибудь кудрявого орка видели? Приятели еще прикалывались над ней – мол, явно тут не без хоббита! И выпрямляла их Шеккли, не щадя живота своего – а маленькие завитки на кончиках всё равно оставались.

Но это так, отвлеченные размышления.
Веселье пошло бурно и – естественно! – весело! Ухыр как всегда от кого-то пряталась и с кем-то зажигала. Братья из клана Питьбуш то и дело спорили с каждым встречным, кто кого перепьет, но на спор мало кто соглашался (во всяком случае – среди универских), ибо все знали, что братья всецело оправдывают свое родовое имя, и перепить их сможет только самоубийца. Рамштайн Мастдай, местный менестрель-самоучка, горланил песни и периодически посвящал их Шеккли (почему-то - только самые неприличные или имевшие главным героем заблудившегося в чужой стране хоббита). Шеккли злилась, но он уверял, что злой огонь в глазах ей очень идет, сравнивал его с пламенем Ородруина (потому что придумать неприличную метафору про огонь даже ему не хватало фантазии) и продолжал веселить компанию песнями.

Ближе к полуночи кому-то торкнуло продолжить гулянку в коридоре – и все на одном дыхании его поддержали, ни на миг не задумываясь, а зачем это надо. А когда Гахыр, явно хватив лишнего, полез на пирамиду из столов к барельефу под потолком, судьба уже была безвозвратно предрешена. Он вскарабкался на шаткую конструкцию, подтянулся к каменному изображению, принял позу воина-победителя, и с криком: «Я встал в один ряд с Валарами!» красиво полетел вниз, пикируя головой на каменные плиты.

Надо заметить, судьба спасла его, и вместо плит, выдерживавших и не такие удары, повинная голова Гахыра встретилась с телом седого препода по эльфийскому, который забрёл в студенческую общагу Унголиант знает зачем.

Дальше последовала немая сцена, описать которую не сумел бы ни один менестрель. Все, кто видел высокий полёт невезучего орка, так и застыли с разинутыми ртами, выпученными глазами и зелёными лицами – в тех позах, в каких их застало историческое событие.

Преподаватель опрокинулся на пол сухим деревом, толпа медленно смыкалась над ним, стараясь понять, жив ли он, или бояться его лютого гнева уже поздно – и пора бояться ректорского гнева, который будет страшнее порождения Шелоб и сильно пьяного золотого дракона.

Наконец Старый Эльф (который такой же эльф, как Гендальф – городская барышня!) приоткрыл левый глаз и произнес что-то непротокольное.

Потом – открыл правый глаз и произнес еще что-то, не менее непротокольное, но более изысканное и закрученное.

По-орочьи, разумеется.

И, тяжело поднявшись с пола, спалил всех ничего не забывающим взглядом и молча удалился.

-Ну всё, теперь нам точно – хана!
Девчонки долго пялились друг на друга и на Гахыра офигевшими взглядами.
Из бедолаги почти мигом вышибло хмель, он очухался на полу, потёр ушибленную спину и лоб, твердость которого только что была проверена самым действенным способом.

Ясно, что ему теперь светит. Воевать за дело Тьмы – вот что светит! Армия и верный волколак под седлом – это еще в лучшем случае. Такой сукин черт, как этот Эльф, не часто встретится!


Утро было хмурым, голова трещала у всех, в глазах плавали разноцветные мухи – а впереди их ожидала счастливая новость: реферат по эльфийскому, на пятнадцать пергаментных страниц, непременно по теме диплома и специальности, одна ошибка считается незачётом. И срок сдачи – меньше, чем через неделю!
-Легче удавиться! – выдохнула Шеккли, схватившись за голову, - По крайней мере, мучиться меньше!
-Да ладно тебе, - махнула гибкой лапкой Харат Авглаз, тоже девушка из интеллигенции, первая ученица на факультете, - Реферат – это семечки! Ты вот подумай, Гахыру каково!


Да, Гахыру, пожалуй, и впрямь выпадал совсем уж незавидный расклад. Что ж он невезучий по жизни такой! Впрочем, оно и понятно, разве может повезти в жизни орку с именем Гахыр Шобсдох? Видать, карма у их рода хреновая. Испокон веков, еще от Моргота, Шобсдохи ютились по сырым пещерам, первыми попадались врагам на копья, вляпывались во все засады и ловушки, даже в те, что и не на орков вовсе ставились. Будь то хоть волчий капкан, хоть крысиный – непременно какой-нибудь дурень в него попадет!


Вот ведь ерундовина какая!..
-Нужно что-нибудь делать! Нужно парня спасать! Не виноват же он, в конце концов, что ему не везет!
-Придумаем, Шек, обязательно что-нибудь придумаем.
-А что тут придумывать?! Пока мы думаем, его в штрафбат отправят! К ректору надо идти!
-Ты с ума сошла?! – округлила золотисто-зёленоватые глазища Ухыр, - Да он же нас и слушать не станет. За одну только пьянку – накатить всем по шее положено, а уж за нападение на препода!.. Сама знаешь, что Эльф из этой истории сотворил!
-Вот старый маразматик!
-Тише ты! Элберет его знает, где его носит! Вдруг сейчас прям из-за угла и появится?
-И то верно, девчонки! Но нам-то что делать?
-Молчать в тряпочку и мозгами шевелить – вот что. Не зря Геолог говорит, что страшнее умного орка у нас оружия нет! Надо придумать причину, по которой его не должны забрать в армию. Ну, может быть, у него плоскостопие?..
-Не, после того, как он в один ряд с Валарами становился, плоскостопием он не отделается. Тут причина посерьезней нужна.
-Что например, Ух?
-Жена и трое детей. А еще лучше – две жены, и пятеро детей! А еще лучше…
-Ясно. Основную идею поняли. Теперь надо искать добровольцев.

Всем стало грустно. Нет, пожалуй, своими ретивыми стараниями они беднягу не спасут! Шеккли шагнула к дверям в явном намерении отправиться на поклон к Саруману – хотя взгляд её отчаянно умолял, чтобы её всё-таки остановили.

И тут двери оглушительно распахнулись, и в аудиторию стрелой влетел виновник этого тайного собрания.
-Гахыр? Ты здесь откуда? Что случилось?!
-Я СВОБОДЕН! – на мотив баллады темных эльфов протянул парень, распахнув девчонкам объятия, - Словно птица в небесах!!!
-Что? Тебя не забрали в армию?..
-Нет, Ухыр, и не подумали! Родимая кафедра помогла!
-????
-Ну ведь вы должны помнить – ректор запретил забирать на войну всех, кто работает в подземельях Изенгарда. А я ведь подземщик! Быстро застолбил тему, договорился с зав. Кафедрой – и вот я уже перспективный инженер по шахтному строительству. Сами понимаете, что там против ректорского указа – слова какого-то Эльфа!